Неточные совпадения
И вдруг из того таинственного и ужасного, нездешнего мира, в котором он жил эти двадцать два часа, Левин мгновенно почувствовал себя перенесенным в прежний, обычный мир, но сияющий теперь таким новым светом счастья, что он не перенес его. Натянутые
струны все сорвались. Рыдания и слезы радости, которых он никак не предвидел,
с такою силой поднялись в нем, колебля всё его тело, что долго мешали ему говорить.
Когда на другой день стало светать, корабль был далеко от Каперны. Часть экипажа как уснула, так и осталась лежать на палубе, поборотая вином Грэя; держались на ногах лишь рулевой да вахтенный, да сидевший на корме
с грифом виолончели у подбородка задумчивый и хмельной Циммер. Он сидел, тихо водил смычком, заставляя
струны говорить волшебным, неземным голосом, и думал о счастье…
— Хе-хе! Остроумны, остроумны-с. Все-то замечаете! Настоящий игривый ум-с! И самую-то комическую
струну и зацепите… хе-хе! Это ведь у Гоголя, из писателей, говорят, эта черта была в высшей-то степени?
«Был же болен некто Лазарь, из Вифании…» — произнесла она, наконец,
с усилием, но вдруг,
с третьего слова, голос зазвенел и порвался, как слишком натянутая
струна. Дух пресекло, и в груди стеснилось.
Появление пошлости бывает часто полезно в жизни: оно ослабляет слишком высоко настроенные
струны, отрезвляет самоуверенные или самозабывчивые чувства, напоминая им свое близкое родство
с ними.
Глафира Исаевна брала гитару или другой инструмент, похожий на утку
с длинной, уродливо прямо вытянутой шеей; отчаянно звенели
струны, Клим находил эту музыку злой, как все, что делала Глафира Варавка. Иногда она вдруг начинала петь густым голосом, в нос и тоже злобно. Слова ее песен были странно изломаны, связь их непонятна, и от этого воющего пения в комнате становилось еще сумрачней, неуютней. Дети, забившись на диван, слушали молча и покорно, но Лидия шептала виновато...
Заходила ли речь о мертвецах, поднимающихся в полночь из могил, или о жертвах, томящихся в неволе у чудовища, или о медведе
с деревянной ногой, который идет по селам и деревням отыскивать отрубленную у него натуральную ногу, — волосы ребенка трещали на голове от ужаса; детское воображение то застывало, то кипело; он испытывал мучительный, сладко болезненный процесс; нервы напрягались, как
струны.
Ее воображению открыта теперь самая поэтическая сфера жизни: ей должны сниться юноши
с черными кудрями, стройные, высокие,
с задумчивой, затаенной силой,
с отвагой на лице,
с гордой улыбкой,
с этой искрой в глазах, которая тонет и трепещет во взгляде и так легко добирается до сердца,
с мягким и свежим голосом, который звучит как металлическая
струна.
Против него садился Райский и
с удивлением глядел на лицо Васюкова, следил, как, пока еще
с тупым взглядом, достает он скрипку, вяло берет смычок, намажет его канифолью, потом сначала пальцем тронет
струны, повинтит винты, опять тронет, потом поведет смычком — и все еще глядит сонно. Но вот заиграл — и проснулся, и улетел куда-то.
Он стал было учиться, сначала на скрипке у Васюкова, — но вот уже неделю водит смычком взад и вперед: а,
с, g, тянет за ним Васюков, а смычок дерет ему уши. То захватит он две
струны разом, то рука дрожит от слабости: — нет! Когда же Васюков играет — точно по маслу рука ходит.
Рисовать
с бюстов, пилить по
струнам — годы!
Федор Михеич тотчас поднялся со стула, достал
с окна дрянненькую скрипку, взял смычок — не за конец, как следует, а за середину, прислонил скрипку к груди, закрыл глаза и пустился в пляс, напевая песенку и пиликая по
струнам.
С обнаженной грудью сидел он на лавке и, напевая осиплым голосом какую-то плясовую, уличную песню, лениво перебирал и щипал
струны гитары.
От этого
с ним было не страшно говорить о тех вещах, о которых трудно говорится
с самыми близкими людьми, к которым имеешь полное доверие, но у которых строй некоторых едва слышных
струн не по одному камертону.
Где вы? Что
с вами, подснежные друзья мои? Двадцать лет мы не видались. Чай, состарились и вы, как я, дочерей выдаете замуж, не пьете больше бутылками шампанское и стаканчиком на ножке наливку. Кто из вас разбогател, кто разорился, кто в чинах, кто в параличе? А главное, жива ли у вас память об наших смелых беседах, живы ли те
струны, которые так сильно сотрясались любовью и негодованием?
Жизнь становилась сложнее,
струн было больше, а
с ними и больше тревоги.
Пел и веселые песни старец и повоживал своими очами на народ, как будто зрящий; а пальцы,
с приделанными к ним костями, летали как муха по
струнам, и казалось,
струны сами играли; а кругом народ, старые люди, понурив головы, а молодые, подняв очи на старца, не смели и шептать между собою.
Слышится отдаленный звук, точно
с неба, звук лопнувшей
струны, печальный. Наступает тишина, и только слышно, как далеко в саду топором стучат по дереву.
Все сидят, задумались. Тишина. Слышно только, как тихо бормочет Фирс. Вдруг раздается отдаленный звук, точно
с неба, звук лопнувшей
струны, замирающий, печальный.
Они не всегда исполняли просьбу ее сразу, но бывало, что музыкант вдруг на секунду прижимал
струны ладонью, а потом, сжав кулак,
с силою отбрасывал от себя на пол что-то невидимое, беззвучное и ухарски кричал...
Снова я торчу в окне. Темнеет; пыль на улице вспухла, стала глубже, чернее; в окнах домов масляно растекаются желтые пятна огней; в доме напротив музыка, множество
струн поют грустно и хорошо. И в кабаке тоже поют; когда отворится дверь, на улицу вытекает усталый, надломленный голос; я знаю, что это голос кривого нищего Никитушки, бородатого старика
с красным углем на месте правого глаза, а левый плотно закрыт. Хлопнет дверь и отрубит его песню, как топором.
Бедная мать! Слепота ее ребенка стала и ее вечным, неизлечимым недугом. Он сказался и в болезненно преувеличенной нежности, и в этом всю ее поглотившем чувстве, связавшем тысячью невидимых
струн ее изболевшее сердце
с каждым проявлением детского страдания. По этой причине то, что в другой вызвало бы только досаду, — это странное соперничество
с хохлом-дударем, — стало для нее источником сильнейших, преувеличенно-жгучих страданий.
Однако на этот раз ее ожидания были обмануты: венскому инструменту оказалось не по силам бороться
с куском украинской вербы. Правда, у венского пианино были могучие средства: дорогое дерево, превосходные
струны, отличная работа венского мастера, богатство обширного регистра. Зато и у украинской дудки нашлись союзники, так как она была у себя дома, среди родственной украинской природы.
— Горьким пьяницей! — повторял князь вместе
с ней последние слова и уныло покачивал склоненной набок курчавой головой, и оба они старались окончить песню так, чтобы едва уловимый трепет гитарных
струн и голоса постепенно стихали и чтобы нельзя было заметить, когда кончился звук и когда настало молчание.
Евсеич
с отцом взяли свои меры, чтобы щуки не отгрызали крючков: они навязали их на поводки из проволоки или
струны, которых щуки не могли перекусить, несмотря на свои острые зубы.
Еспер Иванович понял, что в душе старика страшно боролись:
с одной стороны, горячая привязанность к сыну, а
с другой — страх, что если он оставит хозяйство, так непременно разорится; а потому Имплев более уже не касался этой больной
струны.
Майданов отвечал поэтическим
струнам ее души: человек довольно холодный, как почти все сочинители, он напряженно уверял ее, а может быть, и себя, что он ее обожает, воспевал ее в нескончаемых стихах и читал их ей
с каким-то и неестественным и искренним восторгом.
Все засмеялись. Чудак-доктор тоже смеялся вместе
с другими своим жиденьким дребезжащим смешком, точно в нем порвалась какая-то
струна. «Идиот! — со злобой думал Майзель, закручивая ус. — Пожалуй, еще все разболтает…» Он пожалел, что пригласил сегодня доктора на общий совет.
Все это заставило меня глубоко задуматься. Валек указал мне моего отца
с такой стороны,
с какой мне никогда не приходило в голову взглянуть на него: слова Валека задели в моем сердце
струну сыновней гордости; мне было приятно слушать похвалы моему отцу, да еще от имени Тыбурция, который «все знает»; но вместе
с тем дрогнула в моем сердце и нота щемящей любви, смешанной
с горьким сознанием: никогда этот человек не любил и не полюбит меня так, как Тыбурций любит своих детей.
Разговаривая
с ней за ужином, я вижу, как этот взор беспрестанно косит во все стороны, и в то время, когда, среди самой любезной фразы, голос ее внезапно обрывается и принимает тоны надорванной
струны, я заранее уж знаю, что кто-нибудь из приглашенных взял два куска жаркого вместо одного, или что лакеи на один из столов, где должно стоять кагорское, ценою не свыше сорока копеек, поставил шато-лафит в рубль серебром.
Ввел ее князь, взял на руки и посадил, как дитя,
с ногами в угол на широкий мягкий диван; одну бархатную подушку ей за спину подсунул, другую — под правый локоток подложил, а ленту от гитары перекинул через плечо и персты руки на
струны поклал. Потом сел сам на полу у дивана и, голову склонил к ее алому сафьянному башмачку и мне кивает: дескать, садись и ты.
Необходимость"ходить в
струне", памятовать, что"выше лба уши не растут"и что
с"суконным рылом"нельзя соваться в"калашный ряд", — это такая жестокая необходимость, что только любовь к родине, доходящая до ностальгии, может примириться
с подобным бесчеловечием.
Какая разница ты: когда, расширяся шумящими крылами, будешь летать под облаками, мне придется утешаться только тем, что в массе человеческих трудов есть капля и моего меда, […
струны вещие баянов — в третьей песне поэмы «Руслан и Людмила» А.
С. Пушкина: «И
струны громкие Баянов…»…расширяся шумящими крылами… летать под облаками… капля и моего меда — в басне И.А. Крылова «Орел и Пчела»:] как говорит твой любимый автор.
Одна из лошадей внезапно встряхнулась за спиною Санина; он сам затрепетал невольно,
с ног до головы. Все в нем было перепутано — нервы натянулись как
струны. Недаром он сказал, что сам себя не узнает… Он действительно был околдован. Все существо его было полно одним… одним помыслом, одним желаньем. Марья Николаевна бросила на него проницательный взгляд.
Потом начались рассказы про дворовых девок: скольких она сама «заставала», скольких выслеживала при помощи доверенных лиц, и преимущественно Улитушки. Старческая память
с изумительною отчетливостью хранила эти воспоминания. Во всем ее прошлом, сером, всецело поглощенном мелким и крупным скопидомством, сослеживание вожделеющих дворовых девок было единственным романическим элементом, затрогивавшим какую-то живую
струну.
Многие расхаживали
с собственными балалайками, тулупы внакидку, и
с молодецким видом перебирали
струны.
Хромую девушку я увидал вечером, в тот же день. Сходя
с крыльца на двор, она уронила костыль и беспомощно остановилась на ступенях, вцепившись в
струну перил прозрачными руками, тонкая, слабенькая. Я хотел поднять костыль, но забинтованные руки действовали плохо, я долго возился и досадовал, а она, стоя выше меня, тихонько смеялась...
Хорошо сидеть
с ними и, слушая простое, понятное, смотреть на берега Камы, на сосны, вытянутые, как медные
струны, на луга, где от половодья остались маленькие озера и лежат, как куски разбитого зеркала, отражая синее небо.
Мост вздрагивал и напрягался под тяжестью, как туго натянутая
струна, а другой такой же мост, кинутый
с берега на берег, на страшной высоте, казался тонкой полоской кружева, сквозившей во мгле.
Коротенький лекарь совсем сложился в шар, прижал гитару к животу, наклонил над нею лысую голову, осыпанную каплями пота; его пальцы
с весёлою яростью щипали
струны, бегали по грифу, и мягким тенорком он убедительно выговаривал...
Под шнурами стоят деревянные гребни, между зубьями их беззвучно дрожат серые
струны, а четверо рабочих
с утра до вечера, изо дня в день медленно ходят вдоль этих
струн, пятясь задом, точно привязанные к ним на всю жизнь.
Днём в городе, гудя, как
струны, носились тучи жирных мух, и только стрижи, жадно вскрикивая, мелькали над улицами, а вся иная птица печально пряталась в тени; к вечеру
с болота налетали комары и неумолчно плакали всю ночь.
Блеск глаз, лукавая таинственность полумасок, отряды матросов, прокладывающих дорогу взмахами бутылок, ловя кого-то в толпе
с хохотом и визгом; пьяные ораторы на тумбах, которых никто не слушал или сталкивал невзначай локтем; звон колокольчиков, кавалькады принцесс и гризеток, восседающих на атласных попонах породистых скакунов; скопления у дверей, где в тумане мелькали бешеные лица и сжатые кулаки; пьяные врастяжку на мостовой; трусливо пробирающиеся домой кошки; нежные голоса и хриплые возгласы; песни и
струны; звук поцелуя и хоры криков вдали — таково было настроение Гель-Гью этого вечера.
Я много изменилась, возмужала после встречи
с Вольдемаром; его огненная, деятельная натура, беспрестанно занятая, трогает все внутренние
струны, касается всех сторон бытия.
Для предосторожности не худо употреблять крючки
с поводками из проволоки или
струны, без чего щука непременно перегрызет и самый толстый шнурок: ибо, она, хотя редко, берет и на крючок со дна.
Последних можно было узнать по длинным черным шестам, сделанным наподобие контрабасных смычков,
с тою разницею, однако ж, что волос заменялся здесь толстою
струною из бычачьей жилы; смычки эти болтались за спиною и торчали из-за плеч, как ружья у черкесов.
С этими идеалами, которые говорят: ходи в
струне и никаких требований, кроме физических, не предъявляй, ужасно трудно мириться.
После ссоры
с Фомой Маякин вернулся к себе угрюмо-задумчивым. Глазки его блестели сухо, и весь он выпрямился, как туго натянутая
струна. Морщины болезненно съежились, лицо как будто стало еще меньше и темней, и когда Любовь увидала его таким — ей показалось, что он серьезно болен. Молчаливый старик нервно метался по комнате, бросая дочери в ответ на ее вопросы сухие, краткие слова, и, наконец, прямо крикнул ей...
Но тетку Александру Ярославовну, дошедшую
с летами до того, что она не знала, что яйца, которые она кушала, могут несть простые крестьянские куры, он никогда за эту
струну не трогал и был образцом супружеской о ней заботливости и почтения, которого строго требовал для нее и от всех других, а особенно от своих детей.
Феона. А ты, девушка, блажь-то
с себя стряхивай, старайся! В
струне себя норови… а то, долго ль, и совсем одубеешь. У нас было
с одной — вся как свинцом налитая сделалась. Ни понятиия, говорит, ни жалости во мне ни к чему не стало.